Иной раз думаешь: как правильно назвать человека, снимающего не профессионально? То есть не сделавшего фотографию своей профессией. Кто он? Любитель? Хороший специалист в какой-то области, числящий фотографию своим хобби, увлечением? А потом вдруг попадаешь в его фотокомнату — и твои представления о мире рушатся. Потому что вот это и есть вселенная. Вселенная фотографа, с лампой красного света, таймером и пятью увеличителями разных калибров, с коробками, чемоданами и саквояжами пленок и отпечатков, с развешанными на стенах валиками для глянцевания, со ждущими своей очереди проявителями и фиксажами в старых зеленых бутылках. И вот попав в этот мир, ты вдруг понимаешь, что, наверное, фотограф — это состояние души, и что, быть может, это и есть комната его души, вместилище, хранящее его мир. Очень тонко настроенный, чувствительный к свету. С табличкой, троекратно восклицающей «Нельзя! Нельзя! Нельзя!» на входе. Так бережно и тревожно охраняемый мир.
Это фотографическая комната замечательного кирилловского фотографа Константина Сергеевича Церковницкого (1923—2008). Я побывала в ней осень 2011 года, три года спустя после смерти Константина Сергеевича. И однако же комната на верхнем этаже старого дома оставалась такой, какой была при жизни своего хозяина. А показывавшая мне эту святую святых Татьяна Васильевна Церковницкая повторяла: «Это его мир. Я здесь ничего никогда не трогала»
Сейчас умерла уже и Татьяна Васильевна, а комната Константина Сергеевича, по всей вероятности, перешла в фонды кирилловского музея. Во всяком случае, этого хотела его жена.
