Любимые коньки фотографов
Купание красного коня было одним из моих любимых дел. В детстве, летом, на даче. Что может быть замечательнее в жару, после того как наскачешься на этом коне по окрестным лугам? Даже если «луга» — это маленькая лужайка у террасы, а у коня к красным ногам прикручены колесики. Я окунала его в бочку с водой, плескала на себя, и потом мы вместе сушились на солнце. Любимый, любимый, любимый конь! Я недавно нашла нашу с ним старую фотокарточку — и все вспомнила.
А потом еще встретила в одном из московских дворов его призрак — точно такого же пластмассового конька, с отломанными уже колесиками, кем-то выброшенного за ненадобностью. И даже мой умиравший тогда фотоаппарат все понял и сделал еще несколько прощальных кадров. Фотоаппараты любят детских коней.
Мода на фотографирование «на любимом коньке» — на редкость постоянна. Она длится с тех времен, когда игрушечная лошадка впервые встретилась с фотографическим аппаратом в одном из ателье. Не знаю, где именно это случилось, но в наше время найдется немало старинных фотографий детей с коняшками, сделанных как в России, так и в Европе. Очень хорошо помню свои детские фотографии на пластмассовой лошадке и уверена, что сегодня мало что изменилось. Ассортимент игрушечных лошадок стал только разнообразнее: теперь не сложно приобрести как дизайнерского ретро-конька или самый настоящий «винтаж» (игрушки 40—60-х годов, а то и гораздо более старые), так и абсолютно современную лошадку-качалку, иногда даже весьма привлекательной наружности.
Природа любви к игрушечным конькам (и не только детей, но и взрослых), полагаю, абсолютно мифологическая. И свойственна людям самых разных культур, как восточных, так и западных. Игрушечные коньки: и погремушки, и каталки, и качалки — не редкость в музеях разных народов, и возраст некоторых из них меряется столетиями. Привязанность к ним происходит из тех времен, когда отец давал сыну-карапузу, будущему лихому наезднику, повозиться с деревянным коньком. Пусть знает, что вся жизнь его пройдет вот так же — верхом. А память о коне — символе дома и солнца незримо передается по наследству от тех дальних предков, которые сажали такого конька на крышу своего дома и вышивали по краю полотенца.
И конечно возможность запечатлеть наследника на коне совершенно справедливо включилась в ряд этих мифологем, древних и современных. Не даром в современном языке с конем связаны несколько устойчивых выражений, смысл которых понятен без лишних объяснений. Как то: «быть на коне» или «сесть на любимого конька».
В старинной фотографии ребенка на лошадке есть что-то от старинных парадных портретов правителей и воинов. А в советское время популярнейшие игрушки — коняшка и сабля — помогали детям уподобиться легендарным героям-кавалеристам, тем, о которых «былинники речистые ведут рассказ». А фотография помогала запечатлеть созданный образ. Что-то очень торжественное заключено в фотографии на коне. И, конечно, выигрывает композиция. Наверное поэтому профессиональные фотографы нередко держали у себя пару-тройку игрушечных лошадок. В начале XX века они были обычными атрибутами фотографических ателье, почти что предметами мебели, наряду с этажерками и креслами. В этом, кстати, состоит принципиальное различие между старинными фотографиями и современными. Сейчас родители вероятнее всего захотят запечатлеть чадо с любимой или чем-то дорогой игрушкой. Посетители фотографических ателье конца XIX и начала XX века выбирали подходящий антураж: просили оформить комнату для съемок по своему вкусу. Выбор напрямую зависел от бюджета фотографа. Богатые ателье держали множество художественных задников, создающих фон, мебель разных стилей, искусственные валуны, деревянные изгороди в сельском духе и травяное покрытие — для съемок «на природе» и конечно ассортимент игрушек для детей. Поэтому когда мы видим кабинетный портрет с детьми, сидящими на коне или ведущими лошадку под уздцы, можно предположить что снималась «казенная» лошадка фотографа, а не любимая игрушка ребенка. Подтвердить или опровергнуть это предположение могут только воспоминания родственников или предусмотрительно сделанные надписи на обратной стороне фотографии.
О чем еще стоит упомянуть, вспоминая о детской лошадке, так это о чувстве радости. Ведь для ребенка это существо, оживляемое его фантазией, с которым можно возиться, за которым можно ухаживать. Вот Иван Шмелев вспоминает детский восторг, вызванный встречей с игрушечными лошадками в Сергиевом Посаде: «Стоят рядками, на солнышке, серенькие все, в яблочках… игрушечные лошадки, а как живые, будто шевелятся, все блестят! И на травке, и на досках, и под навесом, и большие, и маленькие, рядками, на зеленых дощечках, на белых колесиках, даже в глазах рябит, — не видано никогда. Одни на солнышке подсыхают, а другие — словно ободранные, буренькие, и их накрашивают. Старичок с мальчишками на корточках сидят и красят, яблочки и сбруйку выписывают… один мальчишка хвостики им вправляет, другой — с ведеркой, красные ноздри делает. И так празднично во дворе, так заманчиво пахнет новенькими лошадками — острой краской, и чем-то еще, и клеем, и… чем-то таким веселым, — не оторвешься, от радости… И все веселые стали от лошадок» («Богомолье»).
По моим наблюдениям, в детских снимках «верхом» встречаются примерно на равных две эмоции: восторг оттого, что посадили на коняшку, или испуг — оттого, что снимает фотограф. Второй вариант чаще можно наблюдать на старинных фотографиях — XIX — начала XX века. Тогда «боялись» съемки не только дети: люди перед камерой словно теряли волю и глядели в объектив испуганными круглыми глазами.
